Австрия со всех сторон

Интервью с Александром Журбиным (апрель, 2007)

Просмотров: 32
АЛЕКСАНДР ЖУРБИН ВЫСТУПИЛ В РОССИЙСКОМ ЦЕНТРЕ НАУКИ И КУЛЬТУРЫ апрель, 2007

Александра Журбина можно считать первопроходцем советского мюзикла: его рок-опера “Орфей и Эвридика” положила начало целому направлению в современной театральной музыке России. Его талант многогранен: он с одинаковым успехом сочиняет и серьезную, и развлекательную музыку, с удовольствием работает для кино: его песня “Ах, эти тучи в голубом…” из телевизионного фильма “Московская сага”, исполненная Кристиной Орбакайте, стала непревзойденным современным шлягером.

Александра Журбина я знаю давно, и в 2001 году уже брала у него интервью – для “Нового Венского журнала”. Тогда он рассказывал не о себе, а о творчестве известных венских композиторов. Сейчас же хотелось поговорить с Александром Журбиным не как со знатоком музыки, а просто как с интересным и симпатичным мне человеком. Хотелось узнать, почему когда-то Журбин отправился на поиски счастья в Соединенные Штаты Америки и в чем была причина его возвращения в Россию.

– Как получилось, что ты, такой востребованный композитор, покинул Россию?

– В США я уехал по многим причинам. Если их все перечислять – это займет много страниц. Но если коротко – так было угодно судьбе.
Никаких материальных проблем у моей семьи не было, но вдруг стало как-то тоскливо. В Москве в 1990 году стало скучно. Культурная и духовная жизнь тогда развалились, перестали делать фильмы и ставить спектакли, люди прекратили ходить в кино и театры.
Как-то неожиданно Москва быстро превратилась то ли в город, который воюет, то ли в город, только что перенесший войну: все было серо, грязно и отвратительно.
К тому же было опасно. На улицах постреливали, шли бесконечные репортажи об ограблениях и убийствах, говорили о предстоящих погромах…
Нашему сыну было тогда 11 лет. Он был очень талантливый мальчик, но непростой: несколько раз пытался убежать из дома, жил какой-то своей странной жизнью; видно было, что духовный хаос на него сильно влияет.
И тут мне предлагают контракт в Америке, в стране, в которой я к тому моменту уже несколько раз бывал и которая всегда была мне интересна, как родина джаза, рока, мюзикла, голливудских фильмов. Удивительно ли, что я принял это предложение?
Контракт первоначально был на 3 года. Потом появился другой – еще на 3 года. Так это продлилось 12 лет…

– Пришла ли к тебе известность и в Америке, если да, как это тебе помогало в тамошней жизни?

– Известности в США у меня никогда не было. Конечно, меня по-прежнему знали русские эмигранты, но они в Америке слишком маргинальны. Для американцев я как был, так и остался фигурой совершенно неизвестной. Как ни странно, там это совсем не важно. Там можно жить без всяких привилегий и блата. Кстати, сейчас Россия пришла к тому же. Не надо иметь знакомого мясника или знакомого кассира на вокзале. Надо иметь только одну вещь – деньги. В зависимости от количества денег ты будешь жить по классу люкс или по эконом-классу, и все зависит от тебя самого.

– А почему ты вернулся в Москву?

– В Москве мне сейчас очень нравится. Нет, конечно, это совсем не идеальный город, и московское хамство или московские пробки просто убивают и отравляют жизнь. Но я постарался устроить свою жизнь здесь наиболее комфортно. Я живу в самом центре Москвы, и бывает, неделями никуда не езжу, а всюду, куда мне нужно, хожу пешком. Все свои дела я стараюсь улаживать по телефону или по Интернету.
Кроме того Москва – город очень живой, динамичный и очень подходит мне и моей жене по темпераменту. Здесь у нас много друзей, мы практически каждый вечер куда-то приглашены: на премьеру, на вернисаж, на прием… И еще что очень важно – мне здесь пока (тьфу-тьфу!) хорошо работается. Иногда сижу и пишу музыку (или слова) всю ночь.

– У меня в Австрии есть спутниковое телевидение, и я смотрю российские телепередачи. Ты там частый гость.

– Действительно, последнее время я довольно часто участвую в самых разных телепрограммах. Даже не знаю, почему. Думаю, потому, что я нормальный. Не уникальный, а именно нормальный. Разумный.
Ничего особенного я не говорю, не блещу какой-то особой красотой или образованностью. Просто на самые разные вопросы я отвечаю нормально, без глупости и без экстремизма, при этом мой опыт американской жизни придает моим ответам некоторый объем, некое дополнительное знание, которого те, кто не жил на Западе, лишены.
Снимаюсь я на ТВ практически каждую неделю, иногда и два-три раза в неделю. Причем это никак не связанные между собой программы, и все это происходит скорее случайно и хаотически. Тем не менее я почти никогда не отказываюсь. Нет, отказываюсь в трех случаях: если у меня нет времени, если мне это не интересно и если эта передача по духу противоречит моей жизненной позиции (таких немного, но все-таки они есть). Во всех остальных случаях я соглашаюсь, и очень этому рад.

– А как ты считаешь, отличаются ли русские американцы от наших соотечественников, осевших в других странах, например, в Европе?

– Наши соотечественники – и живущие в России, и диаспоры в многочисленных странах – имеют много общих черт. Ничего удивительного – ведь все мы выросли в Советском Союзе, ходили в советскую школу, были пионерами и комсомольцами.
Чтобы вытравить это советское прошлое, должны пройти все те же библейские 40 лет. Стало быть, первое поколение, которое не будет иметь никаких советских архетипов, – это те, кто родится в 2030 году. То есть, условно, мои правнуки. Это – если все будет нормально, и не произойдет каких-то ЧП (ну, например, придет новый Сталин, и все вернется назад, к ГУЛАГу).
У нас у всех всё равно есть затравленность в глазах, мы все боимся начальства, даже самого маленького, типа управдома. Мы все всё еще не наелись и иногда набрасываемся на бутерброд с колбасой или мясо с картошкой, как будто мы из голодного края. Мы всё еще с некоторым волнением проходим любую границу, будь это даже почти несуществующая граница между Бельгией и Голландией, и всегда волнуемся, когда нас просят показать документы.
Но, конечно, между нами есть и разница. Тот, кто живет в Америке, отличается от тех, кто живет в Германии, а тот, кто живет в Австралии – от тех, кто живет в Израиле. Страна проживания накладывает отпечаток даже в первом поколении, что уж говорить о детях и внуках…
Я всегда с большим интересом наблюдаю эту нашу диаспору. Когда-то я придумал такую звучную метафору – Русскоязычный Архипелаг. Действительно, есть огромные русскоязычные острова – Берлин, Нью-Йорк, Чикаго, Лондон, Тель-Авив, есть крошечные островки – например, в городе Санта-Фе, штат Нью-Мексико, живет всего 14 семей – выходцев из СССР.
Но все живут одной жизнью.
Все знают, что сказал Путин и что спела Пугачева, как сыграл «Спартак», и кто выиграл в «Что? Где? Когда?». Это удивительный мир, и я счастлив, что принадлежу к нему.
А понятие эмиграции сейчас потеряло всякий смысл. Ведь любой желающий может приехать в Россию или уехать из нее. Стало быть, не надо говорить о ностальгии и родных березках. Хотите березок – берите билет и приезжайте. Надоели березки – езжайте на родную Оклахомщину.
Нам, выросшим в СССР, трудно к этому привыкнуть. Но наши дети воспринимают это как нечто совершенно естественное.
И, надеюсь, это уже необратимо, и так будет всегда.

Интервью взяла Ирина Мучкина

Оставьте свой комментарий к статье
  • Регистрация
  • Авторизация

Создайте новый аккаунт

Быстрый вход через социальные сети

Войти в аккаунт

Быстрый вход через социальные сети