Австрия со всех сторон

Австрийский характер

Просмотров: 1 094
Австрия разделена на девять федеральных земель – Bundeslander, и все они клянутся в преданности идее незыблемости австрийского государства – особенно когда речь заходит о получении своего куска пирога из федерального бюджета.

Австрия, земля
Австрийцы, однако, демонстративно называют себя не австрийцами, а каринтийцами, бургенландцами или штирийцами (например, когда их просят в рамках общегосударственной программы приютить у себя беженцев). Да, когда-то жители Зальцбурга страстно желали, чтобы их город вошел в состав Германии, а Форарльберг стремился попасть в состав Швейцарии, однако теперь все успокоились, согласились остаться австрийцами и не искать чего-то другого.
«Название «Австрия», – как писал в 1841 году безвестный памфлетист, – взято из головы». Более того, по утверждению историка Романа Зандгрубера, этимология этого слова неясна, т. к. немецкий корень «austr» означает «Восток», а латинское «cluster» – «Юг». Австрийцы не хотят, чтобы их страну относили к восточным территориям (довольно уже того, что чехи исподтишка построили Прагу к западу от Вены). Еще меньше они желают, чтобы Австрию считали частью Южной либо Юго-Восточной Европы – слишком близко к ужасным Балканам; нет уж, спасибо!
Любой истинный австриец скажет вам, что Австрия является частью Центральной Европы. Да, он считает себя жителем того образования, что некогда было духовным и политическим центром Европы. К сожалению, никто не знает, где эта самая «Центральная Европа» находится сейчас или находилась прежде. (Подлинный, географический, центр Европы, по уверениям ученых, расположен под Минском. Правда, подобные заявления не вызывают раздражения разве что у белорусов.)
Определение места своего государства на карте мира стало для австрийцев навязчивой идеей, поскольку, как поясняет Зандгрубер, исторически «мощь Австрии зиждилась главным образом на представлении, что она является серединой, центром, чем-то средним, выказывающим полную самолюбования любовь к политике умеренности и сглаживанию острых углов».
Сложности с определением географического положения Австрии кажутся пустяками по сравнению с психологическими проблемами рядовых австрийцев. Протестант из Тироля может жить бок о бок с ревностным католиком из Нижней Австрии, а у второго поколения венцев славянского происхождения не может быть ничего общего с каринтийцем, предки которого вышли из Германии и который по-прежнему грезит о «Великой Германии».
Австрия, австрийцы
В 1991 году в толще тирольского ледника были обнаружены останки человека эпохи неолита (его прозвали Отци). Итальянцы тут же заявили, что это «их парень». Специальная комиссия ученых установила, что Отци покоился на австрийской территории в метре-двух от границы. Тогда один телевизионный репортер с сарказмом осведомился, почему они не «заглянули к нему в паспорт». Мораль этой истории такова: даже с этим существом, тысячи лет пролежавшим во льду, и то непонятно, кто он такой, что же тогда говорить об остальных австрийцах?..
Не так-то легко выделить черты характера, присущие всем австрийцам – столько в них намешано разных кровей (швабской, кельтской, славянской). Чего стоят одни венцы: их смешанные браки и, как следствие, полный противоречий нрав вошли в легенду. Одни считают, что они веселы, радушны и у них золотое сердце, другие – что они неискренни, угрюмы, раболепны и сварливы. Но, вероятнее всего, в чем-то правы и те и другие.
Характер жителей других уголков Австрии, кажется, не столь противоречив, как у венцев, что отчасти обусловлено местом их рождения и/или национальной принадлежностью родителей. Так, скажем, в жителях Форарльберга и тирольцах сильны присущие швейцарцам черты – прилежание, бережливость, набожность и упрямство. Патриотизм и даже шовинизм особенно распространены среди горячих каринтийских парней, что, к сожалению, порой доставляет неприятности проживающей в тамошних краях внушительной словенской общине.
В общем, нация, названная «австрийцами», сформировалась в результате смешения множества языков, характеров и взглядов на окружающий мир. Она впитала в себя разные культурные традиции, и потому ее представители могут одновременно придерживаться диаметрально противоположных взглядов. (Именно воинственными австрийцами был основан первый в мире институт по изучению проблемы военных конфликтов и высказана странная мысль о создании общеевропейского союза – по взаимному согласию, не с помощью силы.)
Остальные типичные для многих австрийцев черты характера сложились у них в эпоху Меттерниха (1814 – 1848 гг.), когда послушание железным кулаком вбивалось в хребет нации. Послушание с одной стороны, и тактика «внутренней эмиграции» (речь о которой пойдет дальше) – с другой, оказались тем стержнем, что помогал австрийцам выстоять в трудную минуту.
Австрийский характер, черты
Австрийцы, чтобы не навлечь на себя неприятностей со стороны начальства, научились пускать пыль в глаза и жить двойной жизнью, одна сторона которой предназначается для всеобщего обозрения, а вторая – для личного пользования. Они стали непревзойденными мастерами по существованию в двух параллельных мирах сразу.
В результате австрийцы привыкли скрывать за внешним благополучием растущее недовольство. Здесь-то как раз и кроются истоки их противоречивого отношения к власти – смеси подобострастия с презрением, которым они обдают всех, кто, по их мнению, принадлежит к числу облеченных этой властью. В Австрии срывание масок превратилось в национальную забаву, доставляющую всем огромное удовольствие, ведь маски на то и существуют, чтобы их срывать. Драматург Франц Грильпарцер, который во многих отношениях был истинным австрийцем, угрюмый гений, работавший в неподверженном влиянию экономической конъюнктуры государственном секторе, как-то заметил, что его соотечественники «считают, будто величие опасно, а слава – пустая суета».
Этого взгляда австрийцы, по-видимому, придерживались еще задолго до падения своей великой империи. Он сформировался на основе критического отношения к власти (тогда существовавшей в форме абсолютной монархии) и самоиронии человека, бывшего умнее (или только так полагавшего) тех, кому ему приходилось подчиняться. В результате характер австрийца полон удивительных противоречий: он одновременно логичен и непредсказуем. Австрийцы то добродушны, то злы, то искренни, то лживы, то чересчур доверчивы, то чрезмерно подозрительны. И потому в Австрии можно увидеть, как какая-нибудь надменная особа вдруг смиренно кается, а осмеянию наравне с шарлатанами подвергаются и настоящие ученые.
В полном парадоксов характере австрийца смешалось глубоко консервативное начало с интересом ко всему новому и склонностью к изобретательству. Подобное внутреннее противостояние обычно заканчивается тем, что официальные власти дают новым идеям от ворот поворот. Впрочем, порой выходит и по-другому. Так, например, население вознегодовало, когда император Иосиф II попытался ввести в обиход гробы повторного использования: у них откидывалось дно, и труп падал в могилу. Император, жалуясь на склонность своих подданных к мотовству, был вынужден пойти на попятную.
Австрийцы винят твердолобых консерваторов в том, что здесь игриво называют «osterreichische Егfinderschicksal», т. е. в пренебрежительном отношении к тем, кто предлагает нечто новое. Облеченные властью лица и мелкие чиновники используют для отпугивания новоявленных изобретателей одну из трех заранее приготовленных фраз: 1) «Das hаmmа noch nie gemacht», т. е. «Мы никогда этого не делали (и не собираемся)»; 2) «Das hamma immer schon so gemacht», т. е. «Мы всегда так делали (и не намерены что-либо менять)»; 3) «Da konnt ein jeder kommen», т. е. «Тогда каждый сможет являться к нам (и требовать внедрить в производство такое же ерундовое изобретение, как ваше)».
Австрийца нелегко склонить к нарушению вековых традиций даже ради модернизации производства и повышения производительности труда. Он свято соблюдает религиозные праздники и живет в своем старом добром мире, где наемные работники получают к празднику щедрую премию. Он изо дня в день питается сосисками, пьет пресное пиво и молодое белое вино, по вкусу напоминающее металлические опилки. Всему новому он предпочитает давно привычное, опробованное, многократно испытанное и в попытке что-то изменить видит желание чужаков поживиться за его счет.
Но вот это его консервативное настроение проходит, и он снова открыт новым идеям и нетерпим к лицемерным речам, продиктованным либо собственным корыстным интересом, либо нежеланием оторвать свой зад от кресла.
Эта нация подобна двуликому Янусу. Даже шествуя вперед твердой поступью, она часто оглядывается назад – и наоборот. Иронически посмеиваясь, она старается улизнуть и от мертвой хватки прошлого, и от несусветных притязаний будущего. Пытливому уму австрийцев от природы присущ скептицизм. С одной стороны, они одержимы работой, а с другой – прекрасно понимают всю тщету человеческих усилий.
В Австрии популярен следующий анекдот:
– Почему все бегут словно на пожар?
– Соревнуются в марафонском беге, – раздается ответ.
– Чего ради?
– Первому, кто придет к финишу, достанется ценный приз.
– Ага. А зачем бегут остальные?

Луи Джеймс,
перевод с английского Юрия Евтушенкова
Продолжение следует

Оставьте свой комментарий к статье
  • Регистрация
  • Авторизация

Создайте новый аккаунт

Быстрый вход через социальные сети

Войти в аккаунт

Быстрый вход через социальные сети