Австрия со всех сторон

Творчество Ирины Ивановой из Граца

Просмотров: 46
Ирина Иванова, автор этих полных поэзии и очарования коротких зарисовок, живет в Граце. Она кандидат филологических наук и преподает русский язык в Институте Славистики местного университета. Как Ирина рассказала, интересующихся русским языком студентов так много, что группы просто переполнены, и приходится проверять огромное количество письменных работ – тут уж не до сочинительства. Но мы все-таки надеемся на продолжение нашего сотрудничества.
Автор будет благодарен за отклики читателей по адресу: Этот адрес электронной почты защищен от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.

Эссе

На душе – синие сумерки покоя. Сидя у окна, смотрю в себя. Изредка лениво поблескивают звездочки мыслей, и их тихий свет обрывается, гаснет, не доходя до сознания, не облачаясь в шершавую скорлупу слов. Тихо струится поток неосознанных желаний, неосуществленных намерений. Ни с чем не сравнимое ощущение медленного падения в бездну игры воображения, ирреальности, проникновения в мир подсознания. Словно освобождается дух от тяжкой телесной оболочки и парит во Вселенной, растворяясь в ее загадочном пространстве, завиваясь в бесконечные спирали времени, утрачивая земные реальные трехмерные представления; и жутко и сладостно от вольного раскованного полета. Я тихо и плавно парю в космической тиши, и в сознании рождаются дивные образы, не сравнимые ни с чем земным, а вокруг – вакханалия красок, немыслимые переходы тонов. Чистые и яркие всплески, непрерывно перемещаясь, меняя форму, улетают в бесконечность, а на месте исчезнувших возникают новые, еще более причудливые сочетания на фоне темно-синего теплого бархата вселенского безмолвия.
Вдали появляется мягкий струящийся золотой свет, он затопляет все вокруг, проникает в меня, обволакивая, излечивая душевные и физические раны, успокаивая, лаская. Перевитая бесконечная петля Мебиуса, загадочно поблескивая цветными клетчатыми поверхностями, то сужаясь, то расширяясь, втягивает меня с мощным гулом в свое замкнутое навек пространство; и вот я лечу с бешеной скоростью внутри нее, и обрывки сознания, покидая меня, шепчут, кричат – не вырваться, никогда не покинуть эту безумную орбиту, вечно носиться по этим цветным клеточкам крохотной молекулой без чувств, без желаний, без разума.
А как же та, земная жизнь? Я хочу остаться человеком – мыслить, любить, страдать, радоваться, печалиться – жить, пусть не всегда спокойно и счастливо. Но ведь тут тишина и покой, вечность, нет усталости, смерти, никаких земных проблем – пари и не думай ни о чем. Из последних сил, напрягая волю и остатки сознания, прихожу в себя. За окном – тихая теплая звездная ночь, и луна чуть удивленно и насмешливо смотрит на меня из темной бездонной Вселенной – что же ты, струсила?

Зима

Стоял сероватый, слегка морозный январский день; солнце, словно клецка на дне небесной тарелки, едва угадывалось в жирной мути бульона облаков; тихо падали крупные лохматые хлопья снега. Сосновый лес по обе стороны дороги стоял чистый, прозрачный, с четко прорисованными рыжими стволами, одетыми кое-где белым рыхлым плюшем ранее наметенного снега. Тишина обволакивала, убаюкивала, стоя на страже огромного спящего царства покоя. Ее не нарушало мягкое постукивание дятла, словно отсчитывающего минуты вечности. Изредка из глубины леса доносилось чье-то мелодичное тенькание, да какое-то изощренное птичье горлышко булькало, постанывало и журчало таинственную лесную колыбельную. Лебяжий пух свежевыпавшего снега мягко принимал в себя шаги, заботливо храня сон природы.
На небольшой полянке прямо в центре стояла свечкой стройная березка, устремив свои тонкие веточки в небо, а рядом с ней, словно в неравном браке, изогнулась искореженным, видимо когда-то сломанным бурей стволом, – старая сосна. Они, совершенно одни на этой белой полянке, словно плыли в туре вальса на незримом зимнем балу. Это была необыкновенная, пронзительная пара; и я даже не сразу осознала, в чем дело, когда через несколько дней знакомая картинка распалась, обрушилась, и взгляд заметался, не находя привычного изогнутого локтя галантного кавалера; и никаких следов варварства, все укрыл тихий белый снег. Овдовела березка; и я физически ощутила волну отчаяния, боли и горя, докатившуюся до меня от этого, ставшего вдруг одиноким в чужом огромном доме деревца.
Какой же черствой, закрытой для любви и красоты должна быть душа того, кто разрушил эту необычную гармонию; кому же помешало чужое тихое лесное счастье?
А окружающие полянку сосны стояли невозмутимо и бесстрастно. Налетел порыв ветра, издали предупреждая нарастающим гулом о своем приближении; и одна молоденькая тонкая сосна склонила пушистую голову к другой, постарше, что-то возбужденно шепча ей на ухо, а та безмолвно внимала, слегка покачиваясь из стороны в сторону, словно пораженная услышанным.
Узенькая дорожка, протоптанная в глубоком снегу, вела вглубь леса. Легкие полупрозрачные хлопья одели в мягкое голубоватое кружево темные сине-зеленые ветви сосен, и лишь одна из них, словно заболев, зябко куталась в роскошный снежный песцовый воротник.
Внезапно я почувствовала мягкое тепло, дружелюбно и заботливо окружившее меня со всех сторон. Оно струилось от стволов тесно стоявших вокруг меня молодых сосен и упругими ласковыми волнами накатывало, питая и наполняя меня живой радостной силой и энергией. Уходить из этого круга не хотелось – в нем было спокойно, уютно и тепло, как в материнских объятиях; отступали болезни, усталость, грусть.
Новый порыв ветра, раскачав вершины, сдернул с них кружевные накидки, и они обрывками мягко светящихся звеньев медленно заструились вниз. Запутавшись между стволами и увязнув в глубоком пушистом снегу, ветер устало стих и прилег на упавший ствол, положив голову на крону сосны, так и не долетев до теплого круга-убежища. Острые иглы и тонкие изогнутые веточки, темнея на фоне матово-туманной белизны укрывшего их снега, создавали причудливый узор японской зимней миниатюры.
Лес в глубине подернулся молочно-белой дымкой, чуть размывшей четкие очертания стволов и придавшей теплое импрессионистское очарование зимнему прозрачному пейзажу. Ощущение было такое, будто медленно, тягуче выпиваешь стакан густого парного молока, закусывая его сладким, хрустящим, прозрачно-ароматным воздухом.
Смеркалось, и все вокруг стало прохладно-синим. Снег прекратился, стояла прежняя тишина, и потемневший лес был все таким же спокойным и дружелюбным.

Оставьте свой комментарий к статье
  • Регистрация
  • Авторизация

Создайте новый аккаунт

Быстрый вход через социальные сети

Войти в аккаунт

Быстрый вход через социальные сети